Неточные совпадения
По счастью, или нет (
увидим это вскоре),
Услышав про царёво горе,
Такой же
царь, пернатых
царь, Орёл,
Который вёл
Со Львом приязнь и дружбу,
Для друга сослужить большую взялся службу
И вызвался сам Львёнка воспитать.
— И очень просто быть пророками в двуглавом вашем государстве. Вы не замечаете, что у вашего орла огромная мужицкая голова смотрит направо, а налево смотрит только маленькая голова революционеров? Ну, так когда вы свернете голову мужика налево, так вы
увидите, каким он сделает себя
царем над вами!
Царь усмехнулся, прошел мимо нескольких молча;
видит, — некая курносая рожа уставилась на него с обожанием, улыбнулся роже: «А ваша фамилия?» А рожа ему как рявкнет басом: «Антор!» Это рожа так сокращенно счета трактирные подписывала, а настоящие имя и фамилия ее Андрей Торсуев.
— Вспомните, что русский барин Герцен угрожал
царю мужицким топором, а затем покаянно воскликнул по адресу
царя: «Ты победил, Галилеянин!» Затем ему пришлось каяться в том, что первое покаяние его было преждевременно и наивно. Я утверждаю, что наивность — основное качество народничества; особенно ясно
видишь это, когда народники проповедуют пугачевщину, мужицкий бунт.
За ним, в некотором расстоянии, рысью мчалась тройка белых лошадей. От серебряной сбруи ее летели белые искры. Лошади топали беззвучно, широкий экипаж катился неслышно; было странно
видеть, что лошади перебирают двенадцатью ногами, потому что казалось — экипаж
царя скользил по воздуху, оторванный от земли могучим криком восторга.
— Сказано: нельзя смотреть! — тихо и лениво проговорил штатский, подходя к Самгину и отодвинув его плечом от окна, но занавеску не поправил, и Самгин
видел, как мимо окна, не очень быстро, тяжко фыркая дымом, проплыл блестящий паровоз, покатились длинные, новенькие вагоны; на застекленной площадке последнего сидел, как тритон в домашнем аквариуме, —
царь.
Видя эту площадь, Клим вспоминал шумный университет и студентов своего факультета — людей, которые учились обвинять и защищать преступников. Они уже и сейчас обвиняли профессоров, министров,
царя. Самодержавие
царя защищали люди неяркие, бесталанно и робко; их было немного, и они тонули среди обвинителей.
— Когда я был юнкером, приходилось нередко дежурить во дворце;
царь был еще наследником. И тогда уже я заметил, что его внимание привлекают безличные люди, посредственности. Потом
видел его на маневрах, на полковых праздниках. Я бы сказал, что талантливые люди неприятны ему, даже — пугают его.
— Его, Родзянку, голым надо
видеть, когда он купается, — удовлетворенно и как будто даже с гордостью сказал егерь. — Или, например, когда кушает, — тут он сам себе
царь и бог.
Глаза Клима, жадно поглотив
царя, все еще
видели его голубовато-серую фигуру и на красивеньком лице — виноватую улыбку. Самгин чувствовал, что эта улыбка лишила его надежды и опечалила до слез. Слезы явились у него раньше, но это были слезы радости, которая охватила и подняла над землею всех людей. А теперь вслед
царю и затихавшему вдали крику Клим плакал слезами печали и обиды.
«Может быть — убийцы и уж наверное — воры, а — хорошо поют», — размышлял Самгин, все еще не в силах погасить в памяти мутное пятно искаженного лица, кипящий шепот, все еще
видя комнату, где из угла смотрит слепыми глазами запыленный
царь с бородою Кутузова.
Артиста этого он
видел на сцене театра в царских одеждах трагического
царя Бориса,
видел его безумным и страшным Олоферном, ужаснейшим
царем Иваном Грозным при въезде его во Псков, — маленькой, кошмарной фигуркой с плетью в руках, сидевшей криво на коне, над людями, которые кланялись в ноги коню его;
видел гибким Мефистофелем, пламенным сарказмом над людями, над жизнью; великолепно, поражающе изображал этот человек ужас безграничия власти.
Самгин
видел, как разломились двери на балконе дворца, блеснул лед стекол, и из них явилась знакомая фигурка
царя под руку с высокой, белой дамой.
Видела одного епископа, он недавно беседовал с
царем, говорит, что
царь — самый спокойный человек в России.
— Это — ужасно, Клим! — воскликнула она, оправляя сетку на голове, и черные драконы с рукавов халата всползли на плечи ее, на щеки. — Подумай: погибает твоя страна, и мы все должны спасать ее, чтобы спасти себя. Столыпин — честолюбец и глуп. Я
видела этого человека, — нет, он — не вождь! И вот, глупый человек учит
царя!
Царя…
«И знает бог, и
видит свет:
Он, бедный гетман, двадцать лет
Царю служил душою верной...
Несмотря на эти свойства, он был близкий человек ко двору и любил
царя и его семью и умел каким-то удивительным приемом, живя в этой высшей среде,
видеть в ней одно хорошее и не участвовать ни в чем дурном и нечестном.
Нехлюдов молча вышел. Ему даже не было стыдно. Он
видел по выражению лица Матрены Павловны, что она осуждает его, и права, осуждая его, знал, что то, что он делает, — дурно, но животное чувство, выпроставшееся из-за прежнего чувства хорошей любви к ней, овладело им и
царило одно, ничего другого не признавая. Он знал теперь, что надо делать для удовлетворения чувства, и отыскивал средство сделать это.
С одного дерева снялась большая хищная птица. Это был
царь ночи — уссурийский филин. Он сел на сухостойную ель и стал испуганно озираться по сторонам. Как только мы стали приближаться к нему, он полетел куда-то в сторону. Больше мы его не
видели.
— А и это на правду похоже, Петровна: отчего же на чужих-то жен зарятся? Оттого, что их в наряде
видят, а свою в безобразии. Так в писании говорится, в притчах Соломоних. Премудрейший
царь был.
Ни слова я не молвлю в оправданье;
Но если б ты, великий
царь,
увиделСнегурочку…
Понимаю,
Великий
царь, но горю пособить
Не
вижу средств.
Любовь Грановского к ней была тихая, кроткая дружба, больше глубокая и нежная, чем страстная. Что-то спокойное, трогательно тихое
царило в их молодом доме. Душе было хорошо
видеть иной раз возле Грановского, поглощенного своими занятиями, его высокую, гнущуюся, как ветка, молчаливую, влюбленную и счастливую подругу. Я и тут, глядя на них, думал о тех ясных и целомудренных семьях первых протестантов, которые безбоязненно пели гонимые псалмы, готовые рука в руку спокойно и твердо идти перед инквизитора.
Мы
видели в их учении новый елей, помазывающий
царя, новую цепь, налагаемую на мысль, новое подчинение совести раболепной византийской церкви.
В восьмом часу вечера наследник с свитой явился на выставку. Тюфяев повел его, сбивчиво объясняя, путаясь и толкуя о каком-то
царе Тохтамыше. Жуковский и Арсеньев,
видя, что дело не идет на лад, обратились ко мне с просьбой показать им выставку. Я повел их.
— И на третий закон можно объясненьице написать или и так устроить, что прошенье с третьим-то законом с надписью возвратят. Был бы
царь в голове, да перо, да чернила, а прочее само собой придет. Главное дело, торопиться не надо, а вести дело потихоньку, чтобы только сроки не пропускать.
Увидит противник, что дело тянется без конца, а со временем, пожалуй, и самому дороже будет стоить — ну, и спутается. Тогда из него хоть веревки вей. Либо срок пропустит, либо на сделку пойдет.
В эти первые дни можно было часто
видеть любопытных, приставлявших уши к столбам и сосредоточенно слушавших. Тогдашняя молва опередила задолго открытие телефонов: говорили, что по проволоке разговаривают, а так как ее вели до границы, то и явилось естественное предположение, что это наш
царь будет разговаривать о делах с иностранными
царями.
— А ты не малодушествуй… Не то еще
увидим. Власть первого зверя
царит, имя же ему шестьсот и шестьдесят и шесть… Не одною лошадью он теперь трясет, а всеми потряхивает, как вениками. Стенания и вопль мног в боголюбивых народах, ибо и земля затворилась за наши грехи.
Аввакум
видит в
царе Алексее Михайловиче слугу антихриста.
Лишь тот, кто
увидел в униженном и раздавленном, в образе раба, в распятом —
Царя и Бога, тот приобщается к тайне спасения.
Но весь смысл явления Христа миру в том и заключается, чтобы мир свободно узнал Христа, полюбил
Царя в образе Распятого,
увидел божественную мощь в кажущемся бессилии и беспомощности.
Но в царство это войдут те, которые полюбили Распятого, в Нем свободно
увидели Бога и
Царя.
«Вы
видите подпись
царя: Николай?»
До подписи нет ему дела,
Ему из Нерчинска бумагу подай!
Прости и ты, мой край родной,
Прости, несчастный край!
И ты… о город роковой,
Гнездо
царей… прощай!
Кто
видел Лондон и Париж,
Венецию и Рим,
Того ты блеском не прельстишь,
Но был ты мной любим...
Двор был крыт наглухо, и здесь
царила такая чистота, какой не
увидишь у православных в избах. Яша молча привязал лошадь к столбу, оправил шубу и пошел на крыльцо. Мыльников уже был в избе. Яша по привычке хотел перекреститься на образ в переднем углу, но Маремьяна его оговорила...
Царь затребовал справку;
увидев, что Фонвизину 56 лет, отказал.
Я обыкновенно читал с таким горячим сочувствием, воображение мое так живо воспроизводило лица любимых моих героев: Мстиславского, князя Курбского и Палецкого, что я как будто
видел и знал их давно; я дорисовывал их образы, дополнял их жизнь и с увлечением описывал их наружность; я подробно рассказывал, что они делали перед сражением и после сражения, как советовался с ними
царь, как благодарил их за храбрые подвиги, и прочая и прочая.
— Нет, мне, видно, бог уж за вас заплатит! Один он,
царь милосердый, все знает и
видит, как материнское-то сердце не то чтобы, можно сказать, в постоянной тревоге об вас находится, а еще пуще того об судьбе вашей сокрушается… Чтобы жили вы, мои дети, в веселостях да в неженье, чтоб и ветром-то на вас как-нибудь неосторожно не дунуло, чтоб и не посмотрел-то на вас никто неприветливо…
–"La belle Helene"? Mais je trouve que c'est encore ties joli Гa! [«Прекрасная Елена»? А я нахожу, что и это еще хорошо! (франц.)] Она познакомила нашу армию и флоты с классическою древностью! — воскликнул Тебеньков. — На днях приходит ко мне капитан Потугин: «Правда ли, говорит, Александр Петрович, что в древности греческий
царь Менелай был?» — «А вы, говорю, откуда узнали?» — «В Александринке, говорит, господина Марковецкого на днях
видел!»
— Что, братику, разве нам лечь поспать на минуточку? — спросил дедушка. — Дай-ка я в последний раз водицы попью. Ух, хорошо! — крякнул он, отнимая от кружки рот и тяжело переводя дыхание, между тем как светлые капли бежали с его усов и бороды. — Если бы я был
царем, все бы эту воду пил… с утра бы до ночи! Арто, иси, сюда! Ну вот, бог напитал, никто не видал, а кто и
видел, тот не обидел… Ох-ох-хонюшки-и!
— Твой отец, малый, самый лучший из всех судей, начиная от
царя Соломона… Однако знаешь ли ты, что такое curriculum vitae [Краткое жизнеописание. (Ред.)]? He знаешь, конечно. Ну а формулярный список знаешь? Ну, вот
видишь ли: curriculum vitae — это есть формулярный список человека, не служившего в уездном суде… И если только старый сыч кое-что пронюхал и сможет доставить твоему отцу мой список, то… ах, клянусь богородицей, не желал бы я попасть к судье в лапы…
Но он
видел в себе человека только издалека и не мог отдаться простым требованиям человека из-за требований, со всех сторон предъявляемых к
царю; признать же требования человека более обязательными, чем требования
царя, у него не было сил.
Тогда праведники скажут ему в ответ: «Господи! когда мы
видели тебя алчущим и накормили, или жаждущим и напоили? когда мы
видели тебя странником и приняли, или нагим и одели? когда мы
видели тебя больным или в темнице и пришли к тебе?» И
царь скажет им в ответ: «Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев моих меньших, то сделали мне».
— А это, мол, кимвалы. И в писании сказано, что
царь Давид в кимвалы играл… Да ты, мол, теперича не ломайся, а вот хочешь ли я тебе штуку покажу? Такая, отче святой, штука, что и на ярмонке за деньги не
увидишь.
А другой раз случалось и так, что голова словно в огне горит, ничего кругом не
видишь, и все будто неповинная кровь перед тобою льется, и кроткие речи в ушах слышатся, а в углу будто сам Деоклитиян-царь сидит, и вид у него звероподобный, суровый.
Всю жизнь
видеть перед собой"раба лукавого"19, все интересы сосредоточить на нем одном и об нем одном не уставаючи вопиять и к
царю земному, и к
царю небесному — сколь крепка должна быть в человеке вера, чтоб эту пытку вынести!
Всё, что он
видел и слышал, было так мало сообразно с его прошедшими, недавними впечатлениями: паркетная светлая, большая зала экзамена, веселые, добрые голоса и смех товарищей, новый мундир, любимый
царь, которого он семь лет привык
видеть, и который, прощаясь с ними со слезами, называет их детьми своими, — и так мало всё, что он
видел, похоже на его прекрасные, радужные, великодушные мечты.
Царь все ближе к Александрову. Сладкий острый восторг охватывает душу юнкера и несет ее вихрем, несет ее ввысь. Быстрые волны озноба бегут по всему телу и приподнимают ежом волосы на голове. Он с чудесной ясностью
видит лицо государя, его рыжеватую, густую, короткую бороду, соколиные размахи его прекрасных союзных бровей.
Видит его глаза, прямо и ласково устремленные в него. Ему кажется, что в течение минуты их взгляды не расходятся. Спокойная, великая радость, как густой золотой песок, льется из его глаз.
Мне очень хотелось подойти послушать, но я не посмела, и мне уж наша Марфуша рассказала, что когда в соборе похоронили
царя Ивана Грозного, который убил своего сына, так Николай угодник на висевшем тут образе отвернул глаза от гробницы;
видела я и гробницу младенца Димитрия, которого убили по приказанию
царя Бориса [Борис — Годунов (около 1551—1605), русский
царь с 1598 года.].
Ходят еще в народе предания о славе, роскоши и жестокости грозного
царя, поются еще кое-где песни про осуждение на смерть царевича, про нашествия татар на Москву и про покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем, которого изображения, вероятно, несходные, можно
видеть доселе почти во всех избах сибирских; но в этих преданиях, песнях и рассказах — правда мешается с вымыслом, и они дают действительным событиям колеблющиеся очертания, показывая их как будто сквозь туман и дозволяя воображению восстановлять по произволу эти неясные образы.